Немного пафоса и не очень пафоса

[shutrach]

Право на исправление
Я вижу, как рушатся горы. Наблюдаю за тем, как мелеют реки и высыхают моря. Я сама сожгла все в этом мире. Пронеслась разрушающей стихией по нему, уничтожая все на своем пути. Я- Погибель этого мира. Его Смерть. Его Окончание. И это моя ноша- быть последней.
Убить все и всех. Сжечь города. Вытоптать в яростных битвах поля. В бесконечных огненных вихрях завертеть небеса, темным вечно голодным маревом затопить глубины. До основания, до ядра, до самых глубин добрались мои жаждущие когти, настигая миллиарды жертв. Я- Смерть. Я- Безумие. Я- это то, что мир выбрал для себя, что сотворил, о чем мечтал.
Пепел вздымается облачками на каждом шаге. Прах оседает на темные одежды, расцвечивая их серым. Кости и останки хрустят под ногами. Я уничтожила этот мир. Уничтожила, как болезнь уничтожает любое живое существо, если то не в силах бороться за жизнь. А этот мир явно был болен, если в нем появилась такая, как я.
Раздавить в зародыше. Или не дать превратиться из полезной частицы во вредную. Или... да сотни вариантов оздоровления было у мира, но он и его жители оказались не в силах заметить и победить Безумие. И оно заглотило их с головой. Съело. Пережевало. И выплюнуло остатки.
Мир был болен.
И я могла стать его лекарством.
Но стала основной ударной силой болезни.
Пепел струится сквозь пальцы, разбиваясь на четыре сыпучих дорожки. Пепел раскрасил руины мира в серый. Под стать моим глазам. Без жизни. Без надежды. Без будущего. Провожу рукой по серой рыхлой земле у моих ног, и пальцы цепляют какой предмет, обжегший холодом металла.
Я вытянула его на тусклый свет солнца, пробивающийся сквозь пылевые облака. Медальон. Двустворчатый медальон, на одной из створок написано что-то полустершимися буквами, а на втором гравюра. Две улыбающиеся женщины смотрят на меня, счастливые и довольные, пусть и разделенные пропастью в двадцать лет. Мать и дочь. Сыну, отцу или мужу на память.
Но сейчас они все мертвы. Я всех уровняла.
Смерть вообще равняет всех.
Я сжала медальон в руке, закрывая веселые лица оплавленной горнилом войны крышкой. Встала. Огляделась, рассматривая унылый серый пейзаж умирающего мира. Последний день нашей с ним жизни. Грустное хмыкание. Цепочка щекочет кожу, напоминая о моей ноше. Я должна помнить. Пусть именно я сожгла мир огнем своей ненависти. Пусть. Я до сих пор ненавижу. И буду ненавидеть до последнего вздоха. Но я - последняя. Последний собеседник умирающего. Та, кто выслушает его вздох.
Да, я болезнь этого мира. Его убийца.
Но я же - его исповедник.
И я должна слышать и запоминать.
Новые шаги вздымают облачка пепла и пыли.
Смерть идет по своим владениям.

Двое встретились мне на пути по доживающему последний день миру. Двое тех, с кого все началось. Но не закончилось. Для них - не закончилось. И не закончится. По крайней мере, пока не закончится. Светловолосый и голубоглазый высокий и статный. Кареглазый наполовину седой и чуть согнут лишениями и злобой. Свет и тьма. Те двое, которые играли нами, забыв про то, что у нас есть своя воля. И они поплатились за это.
- Довольна? - светлый нахмурился, глядя мне в глаза. - Добилась своего?
Он обвел рукой руины вокруг, ставшие такими по мановению моих пальцев. Я медленно провела взглядом по городу, видя сотни тысяч убитых и растерзанных. Да. Это все делала я. Убивала невинных. Пытала детей. Смеялась на казнях. Довольна ли я? Нет. Мне грустно. Но я не смогу объяснить свою грусть и тоску. Этот мир заслужил это. Слишком много грязи, слишком много зла, слишком много насилия. Они породили меня. Превратили в чудовище. Растерзали и выплюнули, сделав такой, какая я есть сейчас.
Я пожала плечами и печально улыбнулась в ответ на его слова.
-Нет, не довольна. Я до сих пор голодна, - пристально всматриваюсь в голубые глаза. - Но это не важно. Все уже неважно. Завтра я, как и этот мир, умру. Исчезну, как вот этот звук, растворяясь во тьме, - щелчок пальцев. Усмешка. Нахмуренные брови на его лице. - А вы довольны?
-Чем? - спросил темный, поднимая руку, тем самым прося светлого замолчать. - Чем мы должны быть довольны?
Я повторила жест светлого, обводя рукой руины вокруг.
-Результатами своих игр. Это же все - ваша заслуга в том числе, - всеведущие, а не понимают таких простых вещей. - Именно ваши игры сотворили меня. А уже потом я... уничтожила этот мир. Не буду говорить, что невиновна. Это ложь. А я не люблю лгать. В отличии от вас.
-Мы не делали тебя такой! - воскликнул светлый, но тут же темный вновь остановил его.
Его взгляд скользил по символам на моих руках, замирал на изуродованных глазах и высеребренных нечистой магией волосах. Да, темный брат. Это твой почерк. Твое детище. И детище твоих слуг и последователей. Они сделали со мной это. Я усмехнулась, видя зарождающееся понимание в его глазах. Ты все схватываешь быстрее своего антипода, темный. Даже заточение не смогло укротить и ослабить твой скорый ум.
Я подняла руку, чтобы он мог оценить вершину искусства его людей. Даже сейчас я вздрагиваю, вспоминая боль и ужас, которым сопровождался этот ритуал. Мне страшно осознавать, чего мне стоило это переплетение нитей на коже. И чем еще я пожертвовала, пока искала тех, кто это сделал со мной. И во что я в конце этой охоты превратилась.
-Все началось из-за этого? - спросил темный, аккуратно касаясь моей кожи, будто боясь осквернить себя. Но это так глупо выглядело, что я насмешливо хмыкнула.
-Да, все началось с этого, - усталость вдруг одолела меня. Но я собрала остатки сил и продолжила стоять. Смерть близко. Моя смерть. Мой последний вздох. - У всего есть свое начало. Заражение крови тоже начинается с маленькой ранки и случайно попавшей туда гадости.
Я смотрела на них и чувствовала, как угасаю. Их глаза говорили о многом. Обо мне. О моих словах. Об их мыслях. Но их уста открылись, чтобы сказать совсем другое.
-Тебе надо отдохнуть, - мягко сказал светлый, подхватывая меня. Я осела в его руках, не чувствуя ни боли от прикосновению к воплощению света, ни радости от того, что оказалась в мужских объятьях. В последний раз. Я зачаровано смотрела, как чудовищные узоры осыпались пылью с моей кожи. То, что вело меня все последние годы, перед смертью стало ничем.
Впрочем... Какая разница?
Меня усадили на землю. Придержали, чтоб одеревеневшие руки ноги смогли удержать тело в таком простом положении. Я с трудом подняла голову, чтоб увидеть их обоих. Темный отвел черную (черную?! Опять черную?.. Хотя... не важно... все не важно) прядь с моего лица и печально вгляделся в мои глаза. И ошеломленно поняла, что вижу не ненависть, не злобу, а... сочувствие. И горечь.
-Для меня все кончено, - с трудом выдавила я из немеющих легких. - Для вас - нет. У вас есть шанс все исправить.
Опускаются опахала ресниц, закрывая пудовыми веками глаза. Сильные руки бережно укладывают меня на землю. Я уже почти ничего не чувствую. Почти ничего. Но, одновременно, я наконец-то чувствую свободу. Я свободна от ненависти, от злобы, от мести. Мир мягко шептал мне в уши последние чувства. Последние слова касались сознания. Они были полны сожаления о случившемся, но не было в них осуждения. Мир знал, что болен. Мир хотел излечиться... Или умереть. Поэтому он позвал меня. А остальное...
Остальное уже неважно.
Мир простил меня. И я простила мир.
Прощайте, боги.
Надеюсь... Надеюсь, вы все поняли. И сможете все исправить.
Удачи Вам.
Я уснула.
Умерла.

Зарево нового дня. Мир сгорел дотла, разрушен, уничтожен. Двое смотрят на свое детище, сожравшее само себя. Они не были готовы к такому финалу. Они не знали, что делать после того, как мир умер. Когда умер последний человек в нем. Когда Смерть и Погибель мира лежит у их ног. Несгибаемая. Непоколебимая. Чудовищная и прекрасная. Не злая. Но и не добрая. Она умерла ночью. Как и все в мире. Ушла навсегда. Во тьму. Вместе с миром.
Золотой медальон выпал из ослабевших пальцев. Воспоминание о былом величии.
И лишь две соленые дорожки из слез на ее щеках могли поведать о ее чувствах в последние часы. Черные волосы разметались по иссохшей мертвой земле. Их не шевелил даже ветер. Ветер тоже умер этой ночью.
-Вот теперь прощай, Смерть мира, - печально сказал темный брат, садясь рядом с ее телом и касаясь ее лба в последний раз. - Мы проиграли. Но... научились. Прости.
-Прости, - вторил светлый, всматриваясь в умиротворенное лицо. Она уничтожила мир. Но сначала они уничтожили ее. Светлый присел рядом с братом и нежно смахнул еще не высохшие слезы на ее коже.
Повинуясь его случайному движению, голова девушки повернулась, упала на бок, встрепенулись волосы, поднимая черные покрывала. И на обжигающий свет солнца под удивленные взгляды всеведущих, казалось бы, братьев робко вылез зеленый росток в серебряных каплях. Каплях ее слез. Ее веры. Ее надежды.
Прах к праху. Боль к боли. Кровь к крови. Начало- это всегда конец. А конец- это всегда начало.
Мир умер. Да здравствует мир!

[shutrach]

Человек облегченно вздохнул, прислонившись головой к стене. По лицу крупными каплями катился пот вперемешку со слезами и дождевой водой. Его било крупная дрожь, а дыхание вырывалось из натруженных легких с присвистами и хрипом. Он провел руками по озябшим плечам и вздрогнул.
-Что произошло? Что сейчас было? - с трудом справляясь с немеющими связками, спросил у мира человек, смахивая мокрую прядь со лба. Он не ждал ответа на свой вопрос. Его пугали воспоминания, картинки которых кружились в голове. Чудовищное в своей жестокости преступление, кровавая расправа, ужасавшая до глубины души. И некто в темной одежде, радостно копошащийся в ворохе багровых ошметков. И медленно поворачивающийся, чтобы взглянуть на нежданного наблюдателя.
Человек помотал головой, пытаясь отогнать отвратительные образы. Вот только они никак не хотели уходить. Что-то крутилось на краю сознания, какая-то страшная мысль, с ними связанная. Что-то заставляло его вновь и вновь возвращаться к увиденному. Но каждый раз он будто упирался в невидимую стену, не в силах ее преодолеть. И он уже хотел было смириться, но тут что привлекло его внимание, какой-то сгусток теней на периферии зрения. Он медленно повернул голову, боясь увидеть фигуру в темной одежде с кровавыми потеками на потертой коже, но это оказалась просто черная кошка, блеснувшая голубыми глазами в свете далекой молнии, озарившей зажатый избитыми временем зданиями закуток. Человек устало хмыкнул.
-Ну что тебя-то выгнало, усатая? - обратился он к кошке. Та в ответ села на забытую бакалейщиком бочку и внимательно посмотрела на него. И настолько осмысленным был ее взгляд, каким-то осуждающим, холодным и презирающим, что человек опять задрожал. - Что тебе надо, сволочь?!
Кошка еще раз с укоризной взглянула на человека и начала умываться, больше не обращая на него внимания, казалось бы. Но потом она протянула лапку, будто указывая на его руку, и показательно провела языком по ней. Человек непонимающе перевел взгляд с кошки на свои руки и взвизгнул. Они были в крови, местами засохшей, местами полусмытой дождем. Он отпрыгнул на пару шагов назад, сунул руки в ближайшую канаву, по которой неслись мутные воды городских стоков напополам с дождем, и с остервенением начал стирать с ладоней и предплечий багровые разводы. Лишь когда кожа стала достаточно чистой, человек встал и посмотрел на свою незваную собеседницу. Но ее на старом месте не оказалось.
-Эй! - крикнул он, вертя головой в поисках черной кошачьей тени под старым навесом. - Ты куда запропастилась? - в его голосе сквозило разочарование. Но потом кнутом по его мыслям стегануло то, что кошки - те еще свободолюбивые заразы... - Она просто пошла гулять, видимо.
Он пожал плечами и как-то вяло улыбнулся. Но тут же очередной раскат грома заставил его вздрогнуть. За грохотом небесных разрядов ему почудились чьи-то тяжелые шаги. Протяжный скрежет последовал за ними, заставляя человека вжаться в стену. Он задрожал еще сильнее. Из закутка не было другого выхода, кроме того, через который он сам сюда попал. Три стены, навес, бочка и канава - вот и все, что было вокруг него. А шаги приближались. Он уже отчетливо слышал, как что-то тяжелое грузно наступает на потертые камни мостовой. Видел вдалеке чью-то фигуру, выхваченную очередной молнией. Но последовавшая за ней белая сестра стерла и силуэт, и звуки тяжелых шагов, оставляя только удары бешенного стучащего сердца в висках. И чье-то довольное мурлыкание.
-Кто?! - заорал человек, подпрыгивая. Потом разглядев уже ставшую знакомой черную кошку, поднявшую насмешливые глаза на него. Человек выдохнул. - А... Это ты. Привет, беглянка.
Кошка в ответ будто бы весело хмыкнула и потерлась еще раз о его штанину. Потом неспешно пошла прочь. Хвост трубой звал человека следом, выступая путеводным маяком в полумраке дождливых сумерек. Человек недоумевающе посмотрел на нее, вспоминая, что именно там еще недавно был тот самый силуэт убийцы, от которого он и сбежал недавно. Но он все же последовал за кошкой...
Мохнатая негодница вела его по улицам городишки, все ближе подбираясь к тому самому месту, где лежали растерзанные тела. Человек не понимал, зачем он идет за ней, но что-то его влекло. Что-то свербило в мозгу, требуя двигать тяжелые ноги, скребя окованными пятками по истерзанным сотнями шагов камням уличной кладки. Он шел следом за животным, поправляя черный кожаный сюртук, прячась от настырных капель, норовивших скользнуть за шиворот. Он стряхнул с плеча скатившуюся с водостока воду и зацепился взглядом за отражение в окне. Темная массивная фигура на пару мгновений появилась на гладкой поверхности стекла и тут же исчезла. Человек передернул плечами, отгоняя само лезущее на язык сравнение, и поспешил за черной усатой проводницей.
-Это всего лишь совпадение, - прошептал он, убеждая в чем-то самого себя.
Кошка повернула голову и посмотрела на него, прядая ушами. Ее усы вибрировали, следуя за внимательно принюхивающимся носиком. Ее глаза искрились насмешкой и холодным презрением. Она фыркнула и побежала мягкими лапками по лужам. Туда, откуда сам человек совсем недавно сбежал, борясь с паникой и страхом. Ночная гостья ступала, спеша к месту кровавых брызг, разукрасивших ночную темень. Человек спешил следом, отгоняя сотни мыслей.
-Куда ты меня ведешь, чернышка? - спросил он у кошки.
Она развернулась и села на неожиданно сухом участке мостовой. Подмигнула одним глазом и опять внимательно посмотрела на человека. Тот непроизвольно последовал ее примеру, подмигивая в ответ, и кошка неожиданно пропала на долю мгновения. На ту самую долю, пока был закрыт один глаз. Человек еще раз зажмурил его, и кошка исчезла вместе с сухим пятачком. Человек мотнул головой и посмотрел обоими глазами. Кошка сидела на месте, довольно ухмыляясь. Но стоило зажмурить один глаз, как она растворялась в ночном полумраке. И в мозгу начала зарождаться паническая волна понимания. Он сделал несколько шагов вперед, минуя радостную животину, и завернул за угол.
Растерзанные трупы так и лежали там, где он их видел в последний раз. Человек посмотрел на свои натруженные многими днями трудов руки, вспоминая кровь, покрывавшую их до самых плечей. В памяти всплывали сотни маленьких уточнений. И каждая из них вбивала новый гвоздь в крышку гроба. Человек задрожал, поводя испуганными глазами по окружающей обстановке. И тут он натолкнулся на фигуру убийцы, замершую на краю поля зрения. Он задрожал и начал медленно поворачиваться, испуганно ловя взглядом каждую деталь. Убийца также неспешно разворачивался следом за человеком. Вот их глаза встретились...
И человек узнал себя в отражении на гладкой поверхности выкинутого нерадивыми хозяевами зеркала.
-Не-э-эт! - раздался дикий крик обманутого самим собой. - Это ложь! Это не я!!!
Сверкнуло лезвие ножа в крепких пальцах. Человек воткнул его себе в горло, заливая своей кровью потертый сюртук и падая на мостовую рядом с жертвами. А кошка... А что кошка? Она сидела и умывалась, будто ее это нисколько не касалось. И лишь голубые глаза посверкивали в свете молний, да дождь обходил черную шерсть стороной, будто она не принадлежала этому миру. Она подняла острую мордочку и внимательно огляделась, чтобы через пару мгновений вернуться к прерванному занятию. Черные силуэт постепенно растворялся в предрассветных сумерках, смешиваясь с сотнями других теней.