Переводы иностранных стихов.

[Ковальчук Ан]

Алесь Ставер Я говорю с дремучим, темный лесом

Я говорю с дремучим. темным лесом.
Я говорю, чтоб слышали поля:
и в Беларуси была тьма Дантесов,
и приносила Пушкиных земля.

Кто приходил с Тарасом на Парнасе?
Каким он был безвестный пилигрим?
Чтоб я отдал, чтобы творил тем часом
загадочный бунтарь Павлюк Баргим?

О сколько их загинуло в народе -
талантом, как Скорина иль иной.
Они, конечно, родились в жестоком годе,
но разве не было причины и другой?

Той, что косила яркие особы
безжалостной чиновничьей рукой.
Уничтожал тот цензор туполобый,
стихи поэтов, строку за строкой.

И призрак тех, былых, злосчастных теней
нам ранит сердце, будто бы ножом.
О, как подчас мы красоту не ценим
и, как поэтов мы не бережем!

И их судьба скрипит, как на завесах,
тревожит шумом вековой дали.
И в Беларуси было тьма Дантесов
и были у нас Пушкины свои.


p.s. Тарас на Парнасе - народная поэма Беларуси
тут http://knihi.com/none/Taras_na_Parnasie.html

Алесь Ставер Я гавару з дрымучым, цёмным лесам...

Я гавару з дрымучым, цёмным лесам.
Я гавару, каб слухалі палі:
I ў Беларусі шмат было Дантэсаў,
I ў Беларусі Пушкіны былі.

Хто пахадзіў з Тарасам на Парнасе?
Які быў той нязнаны пілігрым?
А што б мог даць, каб не сканаў заўчасна,
Загадкавы бунтар Паўлюк Багрым?

О, колькі іх загінула ў народзе,
Па таленту не горай Скарыны.
Віной — мы кажам — жорсткія стагоддзі,
А хіба ж іншай не было віны?

A то ж касіла яркія асобы
Бязлітасная нейчая рука.
Пасля тайком чыноўнік тупалобы
Знішчаў ушчэнт іх вершы да радка.

I прывід тых, былых, злашчасных ценяў
Нам раніць сэрца, быццам бы нажом.
Ай, як падчас мы хараство не цэнім,
Паэтаў мы сваіх не беражом.

Парой іх лёс скрыпіць, як на завесах,
Трывожыць гоман з векавой далі:
I ў Беларусі шмат было Дантэсаў,
I ў Беларусі Пушкіны былі.

Чытаць цалкам: http://www.vershy.ru/content/ya-gava...-tsemnym-lesam

[Ковальчук Ан]

Ліна Костенко Я виросла у Київській Венеції

Лина Костенко Я вырастала в Киевской Венеции (пер. Сергея Пугачева)

[Ковальчук Ан]

Василь Голуб К родной деревне

Тропинки эти мне знакомы,
не первый раз по ним иду.
Лесными тенями хоромы
в деревню отчую ведут.

Усмешкой солнечную тонет
последний лучик золотой,
плывет в томительной истоме
сентябрьский вечер налитой.

Все шире грудь я раскрываю
и пью озоновый настой.
Совсем усталость забываю,
на сердце лишь хмельной покой.

Иду тихонько, обожаю
сосенок стройные ряды,
что на колоннах поднимают
зелено-синий верх, как дым.

А в память выплыла поляна,
песочек белый и пустой.
Тут жили прежде Полуяны
и горький хлеб имели свой.

Они оставили здесь горе
еще в тридцатые года.
С тех пор уже минуло сорок
и тут обилие сосняка.

Тропа сворачивает вправо,
дорога на Амельков мох,
его прорезала канава,
теперь совсем он пересох.

Густеет мрак, садится вечер,
но всё светлее мой настрой.
Деревня рядом, скоро встреча
с родными, с близкими, с сестрой.

источник: http://www.vershy.ru/content/da-rodnae-veski

Васіль Голуб ДА РОДНАЕ ВЁСКі

Мне сцежкі гэтыя знаёмы,
Не першы раз па іх іду -
Праз засені лясных харомаў
Да вёскі роднае вядуць.

Усмешкай залатою тоне
Апошні сонечны прамень,
Плыве ў духмянае сутонне
Спакойны вераснёвы дзень.

Шырока грудзі раскрываю
і п'ю азонавы настой.
Зусім на стому забываю.
На сэрцы ж - хмельны супакой.

Павольна крочу, разглядаю
Сасонак стройныя рады,
Што, як калоны, уздымаюць
Зялёна-сіні дах, як дым.

А ў памяць выплыла паляна,
Пясочак белы і пусты -
Калісь жылі тут Палуяны
і мелі горкі хлеб браты.

Яны пакінулі тут гора
Яшчэ ў трыццатыя гады.
З тых дат мінула больш за сорак -
Шуміць сасоннік малады.

Сцяжына збочвае направа.
Прастую на Амелькаў мох,
Яго прарэзала канава -
Цяпер зусім ён перасох.

Гусцее мрок, садзіцца вечар
і больш святлее мой настрой,
Бо вёска блізіцца й сустрэча
З сваімі блізкімі й сятрой.

Чытаць цалкам: http://www.vershy.ru/content/da-rodnae-veski

[Ковальчук Ан]

Сергей Граховский Мама

Когда пушок пробился над губою
и в сны явилась девичья краса
Я перестал интимничать с тобою,
мамуля одинокая моя.

Неловко мне казалось временами
среди ребят, горластых забияк,
назвать тебя, как было прежде, мама,
а потому, вообще, не звал никак.

А вечерами, слова не сказавши,
я шел бродить, как будто кто-то влёк
и наблюдал, как за оконцем нашим
мерцал до зорьки лампы фитилёк.

Ты не спала осенними ночами,
хоть падала в дремоте голова,
и в сумрак улиц влажными глазами
смотрела, как солдатская вдова.

Ты пряла пряжу, ты копала глину,
во время жатвы не жалела ног,
но говорила ласково про сына:
"Пусть подрастет, пускай поспит сынок."

Она сама ходила за дровами,
а в волосах сгущалась седина,
и все ждала, когда же он словами
вновь назовет "мамулечка моя".

Прошли года, мы поседели сами,
обидно мне, да мне не одному,
что это столь простое слово "мама"
я больше никому и не скажу.

источник: http://www.vershy.ru/content/mama-1

Сяргей Грахоўскі Мама

Сярэдняя: 4.8 (25 галасоў)

Калі пушок прабіўся над губою
і ў сны
прыйшло
дзявочае імя,
я ні аб чым не раіўся з табою,
Матуля адзінокая мая.

Мне сорамна здавалася часамі
Сярод хлапцоў — цыбатых забіяк —
Назваць цябе, як у маленстве, «мама»,
Таму часцей не называў ніяк.

А вечарамі, слова не сказаўшы,
Ішоў блукаць каля чужых варот
І пазіраў, як у акенцы нашым
Мігаў у лямпе да світання кнот.

Не спала ты асеннімі начамі,
Хоць падала ад зморы галава,
Глядзела ў змрок вільготнымі вачамі,
Прывычная да гора удава.

Ты прала кужаль, ты капала гліну,
А ў час жніва зусім не чула ног,
Ды гаварыла ласкава пра сына:
«Хай падрасце, няхай паспіць сынок».

і зноў сама збіралася па дровы,
А ў валасах гусцела сівізна —
«Хоць бы сказаў ён ласкавае слова,
Хоць бы, як колісь, мамаю назваў».

...Прайшлі гады. Мы пасівелі самі,
і, мабыць, крыўдна мне не аднаму,
Што гэгае святое слова «мама»
Цяпер сказаць ужо няма каму.

1957
Чытаць цалкам: http://www.vershy.ru/content/mama-1

[Ковальчук Ан]

Сергей Граховский Быть поэтом

Нас обдувает ветер свежий,
мы ловим брызги и дрожим.

Давай, оставим побережье
и звездной тропкой побежим.

Да как, неловко и нескромно?
За что пошлют вослед укор?

Гляди, лазурный месяц выплыл
и звездный неба косогор.

Горячей серебристой пряжкой
дорогу в море переплел

и полосатою тельняшкой
ворочаются спины волн.

А тропка кличет, тропка манит
За неба край, за небосклон,

где Черномор не сосчитает
всех звезд, которых миллион.

Идем, сегодня будь поэтом,
не в кабинете, а в груди,

чтоб не стоять за парапетом,
а тропкой лунною идти.

источник: http://www.vershy.ru/content/byts-paetam

Сяргей Грахоўскі Быць паэтам

Нас прадзімае вецер свежы,
Мы ловім пырскі і дрыжым.

Давай пакінем узбярэжжа
I зорнай сцежкай пабяжым.

Чаму няёмка і нясціпла?
За што пашлюць услед дакор?

Глядзі, — блакітны месяц выплыў
I высыпаў мільёны зор.

Гарачым прысакам і срэбрам
Ён сцежку вымасціў удаль,

I паласатыя, як зебры,
Варочаюцца спіны хваль.

А сцежка вабіць, сцежка кліча
За небакрай, за небасхіл,

Дзе нават Чарнамор не злічыць
Усіх сузор'яў і свяціл.

Хадзем! Хоць сёння будзь паэтам,
Не ў кабінеце, а ў жыцці,

Каб не стаяць за парапетам,
А сцежкай месячнай прайсці.

Чытаць цалкам: http://www.vershy.ru/content/byts-paetam

[Ковальчук Ан]

Сергей Граховский Человеку потребна не слава

Человеку потребна не слава,
а людское внимание и ласка,
и сердечное нежное слово,
и веселая добрая сказка.

Человеку потребна улыбка
в незнакомых глазах и в знакомых,
чтоб размытая жизни тропинка
стала легкой в крутых буреломах.

И ни жалость, и ни сострадание,
доброта человеку потребна,
только чтобы хватило дыхания
перелезть за высокие гребни.

Чтоб друзей повстречать терпеливых,
на дорогах, далеких от дома,
и чтоб сам был, конечно, счастливым,
когда счастлив порой за другого.

Сяргей Грахоўскі Чалавеку патрэбна не слава

Чалавеку патрэбна не слава,
А людская увага і ласка,
І сардэчнае шчырае слова,
І вясёлая добрая казка.

Чалавеку патрэбна усмешка
Незнаёмых вачэй і знаёмых,
Каб дажджамі размытая сцежка
Стала лёгкай на кручах і стромах.

Чалавеку не трэба спагады, -
Дабрата чалавеку патрэбна,
Каб, мінаючы прорвы і спады,
Узбірацца на стромкія грэбні,

Каб сяброў сустракаў клапатлівых
На дарогах, далёкіх ад дому,
І каб сам быў заўсёды шчаслівы,
Калі шчасце прыносіш другому.

Чытаць цалкам: http://www.vershy.ru/content/chalaveku-patrebna-ne-

[Ковальчук Ан]

Сергей Граховский Реквием

Душа зашлась от неземного горя,
и с муками ее не разлучить.
Под серым сводом Думского собора
с тревогой сердца "Реквием" звучит.

Переживания смешались до абсента,
и потянуло холодом от плит,
катилось ввысь штормящее крещендо
и замирало, взвившимся в зенит.

Печаль и скорби небывалой мощи
и жизнь, и смерть поставили на кон,
а в каждом звуке оживает Моцарт,
людскою завистью к исходу осужден.

Не молит он извечного покоя
Своей душе мятежной и костям,
А жадно прозябающей рукою
он держит ключ от вечного огня.

Он от тревог, сомнения и заботы
перегорел, зачах и ослабел
и понял вдруг, в разгар своей работы
что "Реквием" творит он сам себе.

Гремит и слов, и музыки скопление,
пронизывает сердце как стрела,
хоть смерть имела жуткое терпение,
но "Реквием" дослушать не могла.

Гусиное перо из рук упало,
но неподвластно смерти естество,
не трауром, а лишь шедевром стало
и вдохновением, словно божество.

Сяргей Грахоўскі Рэквіем

Душа зайшлася ад чужога гора,
З пакутамі яе не разлучыць:
Пад стромкай столлю Домскага сабора
Усхвалявана «Рэквіем» гучыць.

Пачуцці ўсе змяшаліся дашчэнту,
I пацягнула холадам ад пліт,
Калі, як шторм, кацілася крэшчэнда
I замірала, ўзняўшыся ў зеніт.

Адчай з жалобай нечуванай моцы
Жыццё і смерць паставілі на кон,
I ў кожным гуку ажывае Моцарт,
Бязлітасна асуджаны на скон.

Не моліць ён адвечнага спакою
Сваёй душы мяцежнай і касцям,
А прагна схаладнелаю рукою
Трымае ключ ад вечнага жыцця.

Ён ад трывог, натхнення і пяшчоты
Перагарэў, ачах і саслабеў
I зразумеў ужо ў разгар работы,
Што «Рэквіем» стварае сам сабе.

Грыміць і слоў і музыкі навала
I працінае сэрца, як страла,
Ды смерць жыццё раптоўна абарвала,
Бо «Рэквіем» даслухаць не магла.

Гусінае пяро з рукі упала...
Непадуладна толькі пачуццё,
Што не жалобай, а трывогай стала
За вечнае натхнёнае жыццё.

Чытаць цалкам: http://www.vershy.ru/content/rekviem

[Ковальчук Ан]

Сергей Граховский Недолгий век пройти свой не умеем

Недолгий век пройти свой не умеем.
То ложь разъединяет, то вражда.
И, неожиданно, от злости каменеем,
вот так и поглощает нас она.

На зависти замешана кроваво
бескрайняя бессонница ночей,
и сочится, и сочится отрава
с дрожащих губ и из сухих очей.

А мы единодумцы, однодомцы,
чтоб стать и долговечней и сильней,
добро умножим на добро, чтоб солнце
светило всем как можно больше дней.

И неужель, завистник не постыден,
себя досадой в пух и в прах губя?
Я всем прощаю, кто меня обидел,
простите те, кого обидел я.

Сяргей Грахоўскі Нядоўгі век. I той пражыць не ўмеем...

Нядоўгі век. I той пражыць не ўмеем:
To крыўда раз'яднае, то мана,
Ад нечаканай злосці камянеем,
I намі ўжо валодае яна,

На зайздрасці замешваецца крута
Бясконцая бяссонніца начэй,
I сочыцца, і сочыцца атрута
З дрыготкіх вуснаў і сухіх вачэй.

Мы ж аднадумцы ўсе і аднадомцы,
Каб стаць і даўгавечней, і дужэй,
Дабро памножым на дабро, каб сонца
Свяціла кожнаму даўжэй.

Няўжо сабе зласлівец не абрыдзеў
I вечна нездаволены ўдвая?..
Я ўсім дарую, хто мяне пакрыўдзіў,
Даруйце мне, каго пакрыўдзіў я.

Чытаць цалкам: http://www.vershy.ru/content/nyadougi-vek-i-toi-pra

[Ковальчук Ан]

Сергей Граховский Признание

Как я жил без тебя?
И не думал, что где-то на свете
за глухими лесами,
к ним стопчешь немало подошв,
но не в дальнем созвездии,
а все же на нашей планете,
в переулке зеленом, ты в домике тихо живешь.

Как я жил без тебя?
А могли бы по чьей-то злой воле
мы всего за полшага
один одного обогнуть.
Разошлись бы с тобою тропинками в клеверном поле
и не знал бы тогда, за потерю кого упрекнуть.

Значит, было так нужно
обрушиться в бездну,
замерзать и гореть,
тратить близких, страдать.
Опасаться, что стужа и зной
помешают воскреснуть.
И тебя под Полярной звездой повстречать.

И узнать,
и конечно, забыть об обиде.
И увидеть искринки
в глазенках твоих.
И родиться опять
и поверить, предвидя,
в избавление
и в счастье, одно на двоих.

Подобреть, помягчеть,
навсегда покориться
неподкупной
суровой твоей чистоте,
открывать для себя в твоем сердце темницы,
и закаливать душу на высоком огне.

Час летит и летит
и виски запорошила вьюга.
Оставляют насечки
прожитые годы на лбу.
Я сморю на тебя,
удивляюсь, немного напуган.
Чем я жил без тебя?
И как я, без тебя, проживу?

Сяргей Грахоўскі Прызнанне

Як я жыў без цябе?
І не ведаў, што недзе на свеце,
За глухімі лясамі,
За сотнямі ўзгоркаў і меж,
Не на дальнім сузор’і,
А ў нас, на планеце
Ты ў зялёным і ціхім завулку жывеш.

Як я жыў без цябе?
А маглі ж не сустрэцца ніколі,
За паўкрока
Адно аднаго абмінуць,
Разысціся, як сцежкі расходзяцца ў полі,
І не знаў бы за страту каго папракнуць.

Мабыць, трэба было
Праваліцца у пекла,
Траціць блізкіх, пакутаваць,
Мерзнуць, гарэць,
Ратавацца,
Каб лютая сцюжа не ссекла,
Каб цябе пад Палярнаю зоркай сустрэць.
І пазнаць,
І адразу забыцца аб крыўдзе,
Каб убачыць праменьчыкі
Ў зрэнках тваіх,
Нарадзіцца ізноў
І паверыць, што прыйдзе
І збавенне, і шчасце
Адно на дваіх;
Падабрэць, памякчэць,
Назаўседы скарыцца
Непадкупнай
Суровай тваёй чысціні,
Каб істоты тваёй адкрываць таямніцы,
Каб душу гартаваць на высокім агні.

Час ляціць і ляціць,
Завіруха завеяла скроні,
Пакідаюць насечкі
Гады на ілбе.
Я гляджу на цябе,
Я дзіўлюся і сёння,
Чым я жыў без цябе,
Як я жыў без цябе?..


Чытаць цалкам: http://www.vershy.ru/content/pryznanne

[Ковальчук Ан]

Андрей Ширяев. Веер, бамбуковый ветер.(Перевод Сергея Брандта)

На белорусском языке

Веер, бамбукавы вецер, нацягнуты шоўк,
Хлопчык чытае ў голас бяссмертны сцiшок.

Тысячу год ён прыходзіць па рысках краўца,
Мацае дзеўчына лiст i не бачыць хлапца.

Вецер трымае паветра. Паветра гарыць,
Губы з чарамi слоў не заменяць санскрыт.

Тае бурштын на далонi за чорнай ракой,
Часам зруйнованы словы на мове нямой.

Дзеучына слухае. П'е i не можа напiцца,
Хлопчык чытае. Па шоўку сцякае жывiца.

Андрей Ширяев Веер. Бамбуковый ветер. Натянутый шёлк…

Веер. Бамбуковый ветер. Натянутый шёлк.
Вечный мальчишеский голос читает стишок.

Тысячу лет он приходит с пустого листа.
Девочка трогает лист, но не видит лица.

Веер касается воздуха. Воздух искрит.
Губы касаются слов, вспоминая санскрит.

Тает янтарь на ладони. Поёт вдалеке
древнее время на древнем чужом языке.

Девочка слушает. Девочка слышит слова.
Мальчик читает. По шёлку стекает смола.

Добавлено через 6 минут
Андрей Ширяев. Две ложки эвкалиптового мёда... (перевод Сергея Брандта)

Две лыжкi эўкалiптавага мёду
Паверх хваробы, каб не растрасцi.
Змягчыць галосныя, прыбiць да небa,
Надвор'е гадкае. Трымаеш - адпусцi.

Куды-небудзь, за невядомым жахам,
Далей ад роднага, яшчэ адзiн глыток.
Вулкан прадыхаўся, спаўзло па дахам
Iспанскiм хрыплаватым раўчуком.

Самнабулiчны, як нажом па сУкне,
Нос, вушы, горла - злеплены ў ком.
Не даматканым звяжуць моцна рукi,
Праклятым экзатычным парашком.

Лацiнахрыплая вульгарная ангiна,
Аптэчны гук на незнаёмы горкi смак.
Ад кукурузы жорсткай i да какаiна,
А горы на латынi... прамаўчаць.

Сяргей Брандт, 31.10.2013

Андрей Ширяев Две ложки эвкалиптового мёда

Две ложки эвкалиптового мёда
поверх простуды, чтобы расплести
и умягчить согласные. Погода
почти не в счёт. Умеешь — отпусти
куда-нибудь, неведомо, за рыжим,
горячим, ситцевым. Ещё глоток.
Вулкан откашлялся.
Сошло по крышам.

Испанский хрипловатый шепоток
сомнамбуличный, точно нож по ткани;
пространство горла, скованное в ком
дикарскими неткаными платками,
заговорённым белым порошком.

Латиноговорящая ангина —
аптечный звук в немузыкальный ряд
от кукурузы и до кокаина.
Но на латыни здесь не говорят.

[Ковальчук Ан]

A. Блок Заходжу я ў цёмныя храмы (перевод Сергея Граховского)

Заходжу я ў цёмныя храмы,
Выконваю бедны абрад.
Чакаю Цудоўную Даму
Ў мігценні чырвоных лампад.
Стаю за высокай калонай,
Чакаю, а сіл не стае,
У вочы глядзіць мне натхнёны
Толькі вобраз і сон пра Яе.
Прывык я да гэтае рызы
Велічнай Жонкі з сівой даўніны.
Высока бягуць на карнізы
Казкі, усмешкі і сны.
О, Святая, твой вобраз чароўны,
Знічкі свечак і водар густы!
Больш не чую я гоман няроўны,
Толькі веру: Мілая — Ты.

Александр Блок Вхожу я в темные храмы

Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад.

В тени у высокой колонны
Дрожу от скрипа дверей.
А в лицо мне глядит, озаренный,
Только образ, лишь сон о Ней.

О, я привык к этим ризам
Величавой Вечной Жены!
Высоко бегут по карнизам
Улыбки, сказки и сны.

О, Святая, как ласковы свечи,
Как отрадны Твои черты!
Мне не слышны ни вздохи, ни речи,
Но я верю: Милая - Ты.

Добавлено через 13 минут
А.Блок Дзеўчына пела ў царкоўным хоры

Дзеўчына пела ў царкоўным хоры
Пра ўсіх на чужыне змарнелых людзей,
Пра ўсе караблі адышоўшыя ў мора.
Пра тых, што без радасці і надзей.

Так голас яе узлятаў аж пад купал,
I промень гарэў на плячы у яе.
I слухалі ў храме, асветленым скупа,
Як белае плацце у промні пяе.

I кожны паверыў, што радасць будзе,
Што ў ціхіх затоках усе караблі,
Што на чужыне змарнелыя людзі
Светла і добра ужо зажылі.

Салодкі быў голас, і цемра прамень не згасіла.
Высока, ля царскіх варот і лампад,
Тайну пазнаўшы, дзіця галасіла
Аб тым, што ніхто не прыйдзе назад.

Александр Блок Девушка пела в церковном хоре

Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.

[Ковальчук Ан]

Адам Глобус Городской ветер

Как флаги альтруизма
кидал из облаков
буран куски батиста
в объятия ветров.

Спускался на балконы,
рвал старые газеты,
печатные законы
и некролог-портреты.

Нес дальше информацию
на строках чуть размытых,
меняя пунктуацию,
и воскрешал убитых.

И скомканы, помятые
уста смеялись весело,
и виделись предвзятыми
печальные свидетельства.

И ветер вереницею
всю стаю поднимал
и птицами-страницами
на небе исчезал.

Адам Глобус Гарадскі вецер

Як сцягі альтруізму,
Да крухмальных аблокаў
Вецер кідаў бялізну —
Навальніцу палохаў.
Ён ляцеў на балконы,
Рваў старыя газеты, —
I круціла над светам
Некралогі з партрэтамі.
Вецер нёс інфармацыю
Напалову размытую,
Парушаў пунктуацыю, —
Ўваскрасалі забітыя.
Усміхаліся вусны
На паперы скамечанай,
I здаваліся глупствам
Усялякія сведчанні.
Над крыклівымі гмахамі,
Над маўклівымі блокамі
З друкаванымі птахамі
Вецер знік у аблоках.
Чытаць цалкам: http://vershy.ru/content/garadski-vetser

[Ковальчук Ан]

Адам Глобус Квадрат

Как парад без солдат не парад,
Так квадрат без углов не квадрат.
Как футбол тяготеет к голам,
так квадрат тяготеет к углам.

У квадрата четыре угла,
Как бы мера не была строга,
Как бы площадь не была мала,
У квадрата четыре угла

Не один, и не три, и не пять.
Можешь плакать, а можешь скакать,
Можешь биться от стол головой,
Не изменишь системы такой.

Так учили и будут учить,
И процесс не ослабить, не сбить.
Этот добропорядочный плен
Никогда не признает подмен.

У квадрата четыре угла,
Как бы мера не была строга,
Как бы площадь не была мала,
У квадрата четыре угла.

Время дальше, и дальше, бежит
На него не наложишь лимит.
За рассветом приходит закат
Остается все тем же квадрат.

Источник: http://vershy.ru/content/kvadrat

Адам Глобус Квадрат

Як парад без салдат - не парад,
Так квадрат без вуглоў – не квадрат.
Як футболу патрэбны галы,
Так квадрату патрэбны вуглы.

У квадрата чатыры вуглы.
Хай вялікі, ці самы малы,
А ўсё роўна, як ні павярні,-
У квадрата чатыры вуглы.

Ні адзін, і ні тры, і ні пяць…
Можаш плакаць, а можаш скакаць.
Можаш біцца аб стол галавой,-
Ты не зменіш сістэмы старой.

Так вучылі і будуць вучыць.
Ні змяніць, ні стрымаць, ні спыніць
Гэты добраахвотны палон.
Гэты самы грунтоўны закон.

У квадрата чатыры вуглы.
Хай вялікі ці самы малы,
А ўсё роўна, як ні павярні,-
У квадрата чатыры вуглы.

Час ідзе, час ляціць, час імчыць,
Ні стрымаць, ні спыніць, ні разбіць…
Росквіт вызначыць заняпад.
Застанецца нязменны квадрат.

Чытаць цалкам: http://vershy.ru/content/kvadrat

Добавлено через 1 минуту
Адам Глобус Столица

Мне полюбился мой микрорайон -
железный дух в конструктивистком теле,
площадка детская и школьный стадион.
Мне нравятся шершавые панели.

Люблю метро. Засвеченный вагон.
Колеса, что на грохот заболели.
Момент, когда состав берет разгон
в длиннющем, как рабочий день, тоннеле.

Мне по душе фундамент в котловане,
обмазанный весь в черную смолу.
Залезть лесами вверх, почти на грани,

на самую большую высоту.
Увидеть на дорожном покрывале,
рассыпанную с кузова, землю.


Источник: http://vershy.ru/content/stalitsa

Адам Глобус Сталіца

Мне падабаецца: мікрараён —
Жалезны дух у канструктыўным целе,
Дзіцячы пляц і школьны стадыён...
Мне падабаюцца шурпатыя панелі.

Люблю метро, асветлены вагон
I колы, што на грукат захварэлі.
Люблю, калі састаў бярэ разгон
У доўгім, як працоўны дзень, тунэлі.

Мне да душы падмуркі ў катлаване,
Абмазаныя ў чорную смалу.
Мне да душы ісці па рыштаваннях

На самы найвышэйшы дах. Люблю
Убачыць на дарожным скрыжаванні
Рассыпаную з кузава зямлю.

Чытаць цалкам: http://vershy.ru/content/stalitsa

[Ковальчук Ан]

Адам Глобус Прогресс

На границе знаний и природы
Мудрый, перспективный человек
Основал протезные заводы
Чтобы ретушировать калек.
Развернулся неуемный гений,
Загудели в полную станки,
Заскрипели суррогатные колени,
Руки, ноги, пальца, позвонки.
Где царит пьянящий запах смерти,
Там, в стерильном свете потолков,
Трепещит капроновое сердце,
Гонит в вены импортную кровь
И осталось выполнить работу
Операционному ножу -
Не задевши лезвием аорту
Поменять исконную душу.

источник: http://vershy.ru/content/pragres

Адам Глобус Прагрэс

На мяжы навукі і прыроды
Здольны перспектыўны чалавек
Збудаваў пратэзныя заводы,
Каб падзагрыміраваць калек.
Разгарнуўся чалавечы геній,
Загулі такарныя станкі,
Зарыпелі штучныя калені,
Рукі, ногі, пальцы, пазванкі…
Дзе пануе мятны водар смерці
У святле стэрыльных устаноў,
Тахкае капронавае сэрца,
Гоніць запазычаную кроў.
Засталося простую работу
Здзейсніць хірургічнаму нажу —
He пашкодзіўшы лязом аорту,
Замяніць сапраўдную душу.

Чытаць цалкам: http://vershy.ru/content/pragres

[Ковальчук Ан]

Сергей Брандт Глубина, речная пена

Распустила девка косы,
перед праздником не прячет.
Молча слушают березы,
как кукушка горько плачет.

Глубина, речная пена
и короткий сон девичий,
а в копне душистой сено
и совсем не до приличий.

Утром двинется к костелу,
грех слезами там прольется,
опустив лицо к подолу,
а любовь уж не вернется.

Глубина и ночь мурлычет,
и в копне душистой сено.
И короткий сон девичий -
много белой шумной пены.

Дети спят уже в кроватке,
муж жену считает златом,
только раз в году на святки
речка манит ароматом.

Глубина, речная пена
и короткий сон девичий,
И заломит болью тело
слезы лягут на реснички.

источник: http://www.stihi.ru/2014/03/17/819

Сергей Брандт Чорны вiр, рачная пена

Распусціла дзеўка косы,
Перад святам добрым таньчыць.
Моўчкі слухаюць бярозы,
Як зязюля горка плача.

Чорны вір, рачная пена
І кароткі сон дзявочы.
У капне духмянай сена -
Час так тарапліва крочыць.

Ранкам пойдзе да касцёлу,
Грэх слязьмі ізноў пральецца.
Апусціўшы твар да долу,
А каханне не вярнецца.

Чорны вір, чароўнасць ночы
У капне духмянай сена.
І кароткі сон дзявочы
Шматбялёсай начной пены.

Растуць дзеткі, стаіць хата,
Жонка вельмі паслухмяна.
Раз у год, амаль пад свята
Цягне ад ракі духмяным.

Чорны вір, рачная пена
І кароткі сон дзявочы.
Затрымціць ад жалю цела,
Слёзы набягуць на вочы.

Сяргей Брандт, 16.03.2014